Нашла статью Шестова о Розанове: «Но, странным образом, Розанов, всегда так безудержно и страстно нападавший на христианство, сказал как-то про себя, словами Феодора Карамазова: "Хоть я и поросенок, но Бог меня любит". Как это ни грубо и ни цинично - Розанов в своих писаниях доходил до крайней грубости и циничности, и именно тогда, когда он бывал так груб и циничен, он более всего выявлял себя - как это ни грубо и ни цинично, в этих словах большая правда о Розанове. Правда, что он был "поросенком", но также правда, что Бог его любил. И еще, хоть он этого не сказал, в них скрыта другая правда: Розанов Бога любил, любил всем сердцем и всей душой так, как того требует первая заповедь. И, если не все меня обманывает, в этом разгадка его вражды к христианству. Он мог бы повторить тоже слова другого героя из "Братьев Карамазовых", Мити, обращенные к младшему брату: "Бога, Алеша, жалко"». (...) "Но Розанов, когда ему "открылось, что христианский Бог так же слаб и немощен перед лицом Необходимости, как Эпиктет или любой из смертных", уже не мог быть больше христианином.... И точно, Розанов прав: Гегель, ведь, считал себя христианином и Гегель был выразителем того, что он называл "духом времени" - а что такое значат приведенные выше слова его, как не "Бог в гробу", который не смеет разорвать естественную связь явлений, созданную не им и не для него, Бог, который не может даже обратить воду в вино - разве это не есть мертвый Бог, Бог в гробу, Бог, который либо уже умер, либо никогда не жил. "Естественная связь явлений" была для Розанова пределом, за который никогда не перелетала его мысль, той стеной, которую по его глубокому убеждению, не дано пробить никакой человеческой силе.".
Розанов не мог быть христианином, а Достоевский мог. Хотя "Бог в гробу" тоже был для него пределом, стеной. Но он не сдался и бился головой об эту стену. Такая у него была вера. А вот Чехову было вообще по-моему вообще жил так, как если бы Бога не было в повседневности, то есть он действовал за пределами Необходимости.
Journal information